Сто лет назад, 30 декабря 1922 года, были подписаны Декларация и Договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик – государства, воссоединившего самые большие и значимые обломки Российской империи. Величие этой страны, ее невероятные достижения и сила духа объединенных ею народов, справившихся с тотальной неграмотностью, победивших в схватке с величайшим злом XX столетия – фашизмом, покоривших космос, – все это вгоняло в дрожь весь капиталистический мир.
И даже прекратив свое существование, спустя 30 лет СССР как феномен остается объектом глобальных фальсификаций и причиной фантомных страхов тех, кто неустанно продвигает на постсоветском пространстве «демократию», и тех, кто обязан Союзу своей государственностью.
С последними в этом смысле все понятно, ведь как говорил французский классик Эрнест Ренан, «забвение или, лучше сказать, историческое заблуждение является одним из главных факторов создания нации, и поэтому прогресс исторических исследований часто представляет опасность для национальности».
Февральская и Октябрьская революции, гулким эхом отозвавшиеся в далеком Туркестане (историческо-географическом регионе Центральной Азии в XIX – начале XX века), знаменовали начало борьбы за самоопределение разнородной в этническом и социально-экономическом смысле, не имеющей своей национальной государственности, но достаточно унифицированной в культурно-цивилизационном отношении мусульманской общности. Ее лидеры, с первых дней раздробленные на сторонников пантюркизма, националистов исламского толка и автономистов, пользуясь моментом, принялись ожесточенно отстаивать свои политические интересы, вступив в конкурентную борьбу с Советами, у которых здесь фактически не было шансов. Абсолютизация туркестанцами догматических основ исламского вероучения и отсутствие местного пролетарского элемента заставляли меньшевиков-интернационалистов – оппонентов большевиков по фракции в Туркестане – считать большевистскую программу применительно к Туркестанскому краю «бредом больной фантазии».
Лидером движения за автономию Туркестана стало сформировавшееся в России в конце XIX – начале XX века культурно-просветительское и общественно-политическое движение джадидов – реформаторов ислама, господствующим настроением которых был пантюркизм. Возглавив созданную в марте 1917 года в Ташкенте первую национальную политическую организацию по типу Советов – «Шура-йи исламийа» (Совет мусульманских депутатов), джадиды смогли на время объединить все политически активные силы Туркестанского края, создав Туркестанский краевой мусульманский совет – Тукрамус, возглавил который 27-летний общественный и политический деятель казахского происхождения, социалист по убеждениям Мустафа Чокаев.
Младотуркестанцы, как называли членов Тукрамуса русские, намеревались направить свои силы на переустройство жизни региона на общеевропейских началах. Существовало одно «но»: туркестанское мусульманство по большей части было консервативно и ему были совершенно неизвестны политические и социальные доктрины. При этом оно имело свое собственное воззрение на то, как должна быть устроена государственная власть, и воззрение это было «очень стойким и резко отличным от взгляда русских граждан».
Свидетельством этого стал выход из «Шура-йи исламийа» к лету 1917 года консервативной части местной элиты, ориентировавшейся преимущественно на исламские ценности, нежели национальные. Образованную ими партию «Шура-йи Улама», которую поддержала большая часть местного населения, возглавил Серали Лапин – востоковед, тюрколог, переводчик, выпускник Туркестанской учительской семинарии. В сделанном им 21 октября 1917 г. заявлении он уверял, что всегда будет стоять «на страже защиты и осуществления законных прав мусульман на их самоопределение, построенное на чисто мусульманских принципах и началах шариата». Заявление звучало актуально, ведь удельный вес религиозности в мышлении народов Средней Азии был крайне высок.
Вопреки тому, что, как вспоминал М. Чокаев, «противоречия между “Шурой Уламо” и “Шурой Исломия” ослабляли общую борьбу и расстраивали революционные дела», партиям все же удалось к осени того же года прийти к компромиссу и принять решение о создании единой для всего Туркестана и Казахстана политической партии под названием «Иттифоки Муслимин» («Союз мусульман») и учреждении Туркестанской автономии под названием «Туркестанская Федеративная Республика». По сути этот проект являлся лишь инструментом борьбы за власть местной мусульманской элиты, одно крыло которой – более прогрессивное (джадиды) – ратовало за модернизацию среднеазиатского общества на основе «русифицированного подхода», другое – консервативное (улемы) – предвкушало восстановление исламского правления в полном объеме. Объединял их, согласно официальным заявлениям, главным образом взгляд на форму самоопределения Туркестана – как автономии в составе Российской Федеративной Республики.
Однако, наблюдая за установлением в Ташкенте 1(14) ноября 1917 года советской власти, утвердившейся в течение трех последующих месяцев в Самарканде, Асхабаде, Красноводске, Чарджуе, Мерве, Скобелеве, Пишпеке, Кушке и других городах, «Союз мусульман» делает резкий крен и поднимает 11 декабря 1917 года над Туркестаном, а точнее провозглашенной «Туркистон мухториати» – Туркестанской (Кокандской) автономией красно-голубой флаг с изображением белого полумесяца и пятиконечной звезды – фактически копию флага Османской империи. Премьер-министром нового государственного образования становится Мустафа Чокаев, который, используя лозунг о праве на самоопределение наций, выдвигает программу, включавшую ликвидацию Советской власти в Туркестане, отделение Туркестана от Советской России, подавление революционных организаций, сохранение феодально-байского землевладения и объединение мусульман под знаменем пантюркизма в границах Среднеазиатского халифата, живущего по законам шариата.
Следующим решением правительства Кокандской автономии становится установление связей с эмиром Бухары, атаманом Дутовым и казахскими националистами «Алаш-Орды», вместе с которыми планировалось выступление против Советов. Однако в феврале 1918 г. отряды Красной гвардии разгромили вооруженные формирования «кокандцев».
Политическая активность туркестанского бомонда, индифферентно встретившего Первую русскую революцию, не была спрогнозирована лидерами Октября, уверенными, что события в Туркестане останутся внутренним делом европейцев. Из этого заблуждения проистекало еще большее, глубочайшее заблуждение, затянувшее процесс замирения региона на годы, – игнорирование Советами национального контингента как политического субъекта.
В результате чего в первое советское правительство Туркестанского края не был кооптирован ни один представитель коренного населения. Согласно декларации III съезда Советов от 15 ноября 1917 года, включение мусульман в органы высшей краевой революционной власти считалось «неприемлемым как ввиду полной неопределенности отношения туземного населения к власти ССР и КД, так и ввиду того, что среди туземного населения нет пролетарских классовых организаций, представительство которых в органы высшей краевой власти фракция приветствовала бы».
Позже этот факт самими же большевиками был расценен как огромный шаг назад даже по сравнению с имперскими временами, когда представители народов Туркестанского края – муфтии, мударисы, имамы, аксакалы, народные судьи, купцы и промышленники – избирались в Государственную думу, а также входили в состав Турккомитета в период функционирования Временного правительства.
Еще одной политической ошибкой стало затягивание вопроса с провозглашением автономии Туркестанского края. Анализируя впоследствии события тех дней, их участник публицист Петр Алексеенков признавал: «Нашей партийной организации нужно было немедленно после того, как мы захватили власть, объявить и провести на деле эту автономию Туркестана под гегемонией пролетариата. Таким решением вопроса мы, безусловно, завоевали бы симпатии и поддержку не только рабочих, ремесленников и дехканства, но и других слоев мелкой буржуазии и в том числе интеллигенции. Вместо этого, сами того не замечая, мы дали возможность своим противникам обвинить нас в продолжении старой политики царского правительства».
Очевидно, что стихийно развернувшийся бум федерализации как «снизу», так и «сверху» порождал у большевиков множество опасений за перспективы единства страны. Член коллегии Наркомата внутренних дел Мартын Лацис в феврале 1918 года писал о том, что «при явно наметившейся тенденции использовать наш программный пункт о самоопределении национальностей в центробежном направлении, вплоть до отделения их от России, предоставление этого права неразвитым народностям, без сильного или при совершенном отсутствии пролетарского элемента более чем опасно». Ситуация осложнялась тем, что практически за каждой такой национально-культурной автономией торчали ослиные уши национальной буржуазии, пантюркистов и зарубежных разведок.
Между тем преобладающую часть местного населения Туркестанского края развернувшаяся борьба мало интересовала. Судя по тому, что сфера влияния Кокандской автономии распространялась на незначительное число небольших среднеазиатских городов, простые коренные жители достаточно индифферентно относились к новому государственному образованию, да и к перспективе советской автономии тоже. Их пассивность объяснялась исследователями по-разному: боязнью репрессий, довольством малым, прирожденным фатализмом, консерватизмом в убеждениях, силой исламских догматов, обязывавших мусульман воздерживаться от «не богоугодного» участия в государственных смутах. По мнению историка и публициста Лаврентия Гурджиева, огромное воздействие на мусульман оказывала установка, что «Аллах дает власть, кому хочет, что человек, стоящий во главе государства, есть наместник и вассал бога, что государственный порядок священен».
Однако вопрос с автономией требовал решения, и 30 апреля 1918 года на V краевом съезде Советов была провозглашена Автономная Туркестанская Республика Российской Социалистической Советской Федерации – многонациональная по своему этническому составу, просуществовавшая до 27 октября 1924 г.
В документах съезда говорилось: «Туркестанская Советская Федеративная Республика, управляясь автономно, признает и координирует свои действия с центральным правительством Российской Советской Федерации». В ее состав вошла территория бывшего Туркестанского края, включавшего Закаспийскую, Самаркандскую, Семиреченскую, Сырдарьинскую и Ферганскую области.
Первый шаг на пути к процветанию региона и национальному самоопределению населяющих его народов был сделан. В составе же Туркестанской (Кокандской) автономии туркестанцы могли бы рассчитывать лишь на одно – возвращение в сжимаемые внешними управленцами тиски средневековых шариатских узаконений.
Ольга Богданович, по материалам: Ритм Евразии
