…«В Москве решили перевернуть всё, что связано со Сталиным, не учитывая последствий такого шага для партии, государства, общества, для международного коммунистического движения. Мы не можем поддерживать такую политику». Это заявил секретарь ЦК Коммунистической Партии Китая Лю Шаоци, глава её делегации на XX съезде КПСС, на совещании в Пекине по итогам советского съезда.
Схожим было мнение Дэн Сяопина, тогдашнего главы международного отдела ЦК КПК: «Доклад Хрущева против Сталина сумбурен и нелогичен. Он был среди, как их называли, “учеников” и “соратников” Сталина, но теперь всё и вся приписывает только Сталину. Это негативно скажется на КПСС И СССР. Сталин и после своей кончины – международная фигура, относиться к нему таким образом – безобразие!».
А в 1962 году уже Мао Цзэдун весьма чётко обобщил мнения своих коллег, адресовав Хрущеву такой прогноз: «Вы начали со Сталина, а завершите начатое разрушением СССР и КПСС». Так и случилось…
Как известно, рост советско-китайской конфликтности, обозначенный с началом хрущевской антисталинской истерии и нараставший в последующий период, привёл к ожесточённым, хотя и локальным военным столкновениям на многих участках советско-китайской границы. Зачастую китайские пограничники и хунвэйбины устраивали свои провокации под портретами Сталина, что нередко вызывало замешательство у советских пограничников…
Впрочем, эти конфликты были инциированы националистическим руководством в Пекине для того, чтобы убедить весь мир и особенно Запад, что КНР выдвигается на авансцену великих держав. С началом форсированного американо-китайского сближения «имени Киссинджера», в последнее «маоцздуновское» десятилетие этот замысел реализовывался в полной мере.
Что касается недавно завершившегося XX съезда КПК, доклад Председателя КНР Си Цзиньпина лишь в последнюю очередь затрагивал идеологические вопросы, сводившиеся, в основном, к необходимости «продолжения строительства социализма с китайской спецификой», «дальнейшего укрепления взаимосвязей партии, государства и народа», равно как и «идеологического укрепления партии и впредь».
В личностном же плане эти тезисы были отражены в резолюции пленума ЦК КПК (июнь 2021 г.) в связи со 100-летием компартии Китая: «…Товарищ Мао привел Китай к победе над угнетателями и к становлению страны как великой державы; товарищ Дэн принес процветание и ускоренное развитие. А товарищ Си ведет в новую эру национальной мощи».
Специфику местной версии социализма определил Дэн Сяопин еще на XII съезде КПК в 1982 году: «При осуществлении модернизации экономики, страны и партии необходимо исходить из реальной действительности Китая. Требуется сочетать всеобщую истину марксизма-ленинизма с конкретной практикой, со спецификой условий нашей страны. И, таким образом, идти собственным путем в строительстве и упрочении социализма».
В 1979 году, когда в Китае широко отмечалось 100-летия со дня рождения Сталина, тот же Дэн Сяопин отмечал совместимость сталинского определения закона стоимости при социализме с рыночными реформами в КНР: «Ограниченное действие закона стоимости при социализме, сформулированное Сталиным (в «Экономических проблемах социализма в СССР», М., 1952 г. – прим. ред.), с учетом наших условий не противоречит развитию товарного производства в социалистическом Китае. Равно как и развитию разных форм собственности в нашей стране, которое регулируется государством». По оценке архитектора «китайских реформ», необходимо более широко использовать закон стоимости и товарное производство при социализме, но «с регулирующими и, если требуется, с контрольными мерами социалистического государства».
Примечательно, что и в современном Китае партийно-государственные госчиновники и эксперты упоминают тезис Сталина 1952 года, трактуемый в КНР как целесообразность разгосударствления социалистической экономики: «…Некоторые товарищи полагают, что передача собственности отдельных лиц и групп в собственность государства является единственной или во всяком случае лучшей формой национализации. Это неверно. Передача в собственность государства является не единственной и даже не лучшей формой национализации, а первоначальной формой национализации, как правильно говорит об этом Энгельс в “Анти-Дюринге”».
Что же касается оценки роли Мао, в КНР поныне не идут по скользкому пути Хрущёва на XX съезде КПСС. Как отмечается в 9-серийном документальном фильме ЦК КПК (2011-2012) «Крах СССР: 20-летие гибели партии и государства», низвержение Сталина его же «соратниками» привело к нараставшему кризису доверия общества руководящей партии, рядовых коммунистов – их руководству, что впоследствии ускорило разрушение КПСС и СССР.
Относительно же ошибок маоцзэдуновского периода Дэн Сяопин через два года после кончины «Великого Кормчего» на пленуме ЦК КПК в декабре 1978 года прямо провозгласил курс на развитие социалистической рыночной экономики: «…Ошибки Мао были и нашими ошибками, мы все принимали ошибочные решения. Мао Цэдун был прав на 70%, неправ на 30%». Игнорировать достижения при Мао, приписывая все промахи и ошибки исключительно ему – эта линия, по мнению Сяопина, «приведёт к тяжелейшим последствиям для партии, государства, для всей страны».
Примечательно, что Мао предложил Хрущеву в Пекине в 1958 года в оценке роли Сталина аналогичную пропорцию (70 позитивного на 30 негативного), выступив за соответствующую корректировку постановления ЦК КПСС (1956 г.) «О культе личности и его последствиях». С таким подходом быстро согласилось руководство КНДР, Монголии и Румынии, оперативно сообщив об этом в Москву и Пекин. Более высокую «просталинскую» пропорцию (80 на 20) тогда же предложило руководство Албании; другие соцстраны свои «цифровые» оценки Сталина не предлагали. В 1965 г. в Москве премьер КНР Чжоу Эньлай вновь вспомнил о «формуле 70 на 30, предложив отразить её в резолюциях предстоящего XXIII съезда КПСС (1966 г.). В Бухаресте, Улан-Баторе, Пхеньяне это снова поддержали, в то время как в Тиране с 1962 года стали полагать деятельность Сталина и вовсе безошибочной.
Однако и Хрущёв, и Брежнев отказались даже от китайского варианта. Как отмечает один из китайских исследователей, и после смещения Хрущёва в октябре 1964 года советские руководители «подчёркивали правильность линии, утвержденной XX, XXI и XXII съездами, а также открыто провозгласили, что не может произойти изменений ни во внешней политике Советского Союза, ни в решениях относительно принятого этими съездами программного курса КПСС… В конечном счете, переговоры были сорваны. На самом же деле, к этому времени уже не существовало условий для примирения между КПК и КПСС – невозможно было пойти на уступки принципиального характера, не было резервов для достижения компромиссов по главным вопросам, которые обсуждались».
При всех зигзагах внутренней и внешней политики КНР, всё более отдалённых от идеологических постулатов маоцзэдуновского периода, в Пекине поныне отрицательно оценивают «антисталинскую» линию XX съезда КПСС и его известные последствия, что подтверждает пекинский еженедельник The Global Times: «…в Китае испытывают смешанные чувства по поводу коллапса СССР 30 лет назад. Они сочувствуют жителям бывшего СССР, которые после распада пережили целую серию трагедий. Но крах красной сверхдержавы является очень ценным уроком для Китая». Поясняется, что «господствующее в Китае мнение состоит в истинности социалистических идей», которые «помогли Советскому Союзу победить фашизм и построить сверхдержаву. Творческое, а не догматичное использование этих идей позволило Китаю, выбрав путь социализма с китайской спецификой, стать крупнейшей экономикой в мире… Но руководители СССР после Сталина отклонились от социалистического пути, и даже предали этот путь и советский народ».
И поныне при ЦК КПК сохраняется Бюро переводов произведений Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, работы которых издаются и поныне. объекты имени Сталина сохраняются по всему Китаю: в Люйшуне (Порт-Артуре) и Даляни (Дальнем), Харбине и Цзилине, Урумчи и Кульдже, и не только. В более широком контексте, имидж в Китае России и её культуры, несмотря на все перипетии послевоенного и современного периодов, преимущественно положительный. В частности, использование популярных в китайских СМИ понятий («мягкая сила», «мечта России» и «возрождение») предполагает, что Россия воспринимается в качестве союзника Китая в мировых делах. Общий позитивный образ современной России в обыденном сознании китайских граждан формирует необходимые предпосылки для реализации более тесного партнёрства, позволяя нивелировать «острые углы».
