Для тюркоязычных государств, в том числе бывших республик СССР, планируется создать единый алфавит. Соответствующую инициативу выдвинула Турция. Интересы Анкары в данном случае сложно рассматривать как исключительно лингвистические – речь идет о продвижении турецких геополитических интересов в важнейшее для России пространство.
Один народ, один язык, один вождь. Именно таким нарративом руководствуется сейчас Турция в своей политике по усилению влияния Анкары на тюркские народы – то есть на всем пространстве от севера Сирии до российских и китайских границ (и в РФ, и в КНР тоже живут тюркские народы, но открыто оспаривать суверенитет над ними Москвы и Пекина Эрдоган пока не готов).
Одной из последних инициатив в этом направлении стало формирование Организацией тюркских государств (куда входят Казахстан, Азербайджан, Киргизия, Турция, Узбекистан) специальной комиссии по созданию единого алфавита. В нее войдут по два члена от каждой официальной структуры, занимающейся языковой политикой в тюркских государствах. Первое заседание этой комиссии пройдет в Киргизии.
Нынешняя инициатива является логичным следствием трех тенденций. Системной политики Анкары по превращению тюркской части постсоветского пространства в свою сферу влияния, неспособности местных властей создать конкурентные турецким национальные культурные проекты, а также отсутствие конкурентной альтернативы со стороны других региональных игроков (России и Китая).
Анкара начала превращать постсоветское пространство в свою сферу влияния сразу же после распада СССР – то есть задолго до пришествия к власти президента Реджепа Эрдогана. «Турция активно и в определенной степени нагло занимается формированием единой туркоцентричной структуры. Причем занимается достаточно давно. После распада СССР на постсоветском пространстве образовался политический вакуум, которым Анкара не преминула воспользоваться, предложив Средней Азии себя и свои логики», – пишет заведующий отделом Ближнего и постсоветского Востока ИНИОН РАН Владимир Аватков.
«Турция добивается продвижения собственного языка и собственного образа жизни, собственной массовой культуры среди тюркских народов постсоветского пространства.
Анкара еще с 90-х годов открыто провозглашала, что это часть политики по фактической колонизации постсоветского пространства. Тюркские народы не рассматриваются Турцией как самобытные этносы, они считаются казахскими или азербайджанскими турками, которым предстоит насадить турецкий язык, турецкую культуру и турецкую идентичность», – поясняет газете ВЗГЛЯД глава Евразийского аналитического клуба Никита Мендкович.
Да, в 90-е годы не всё у Анкары получалось. Во многом потому, что новые националистические руководители Средней Азии были против «колонизации» и выступали против целого ряда турецких «интеграционных» инициатив – в частности, именно тогда провалилась первая попытка создать единый алфавит. Однако турки добились своего не мытьем, а катаньем – не сумев взять нахрапом, они несколько десятилетий проводили успешную политику по «отуречиванию» местного населения через культуру, экономику и образование.
«Для создания подобной туркоцентричной интеграции создавалось и до сих пор создается довольно много институций (Тюркская академия наук, Тюркская парламентская ассамблея, TURKSOY (Международная организация тюркской культуры), TIKA (агентство по сотрудничеству и коммуникации) и еще множество других), которые развивают и поддерживают интеграцию во всех сферах: от экономики до литературы, – говорит Владимир Аватков. – Подобные институции позволяют Анкаре аккуратно подменять тюркское турецким, побуждая участниц следовать исключительно турецким логикам. Мы уже столкнулись с созданием единых учебников по единой тюркской истории, слышали о единых мифах, следующий вполне логичный шаг – создание единого языка».
В свою очередь, за эти несколько десятков лет власти среднеазиатских государств так и не сумели создать собственные конкурентные национально-культурные проекты. Попытки придумать историю национальной государственности оказались не очень успешными – отчасти из-за слабости местных образовательных систем, отчасти из-за неспособности властей обеспечить достойный уровень жизни собственному населению.
Населению, которое начало искать «истории успеха» для импорта в собственные страны – и нашло их именно в сказках о тюркской идентичности. Турецкие сериалы, турецкая экономика, турецкий прецедент успешного смешивания ислама и демократии, славная турецкая история – всё это создает стремление к сопричастности.
Да, реалии, как обычно, далеки от фантазий – ведь Турция отнюдь не рассматривает другие тюркские страны как равных.
«В лучшем случае речь идет об аншлюсе этих территорий в состав Великого Турана. В худшем случае, что более вероятно, речь идет о превращении этих государств в колонии. На текущий момент есть много гастарбайтеров из стран Центральной Азии в Турции, где они подвергаются дискриминации и находятся на положении людей второго сорта, жестоко эксплуатируются. Что, в свою очередь, говорит о том, что турецкое общество воспринимает их именно как колониальные народы, а не как братские этносы», – говорит Никита Мендкович. Однако эта реальность не мешает пропагандистам тюркского мира предлагать местной интеллигенции и новым элитам (часть которых уже проходит обучение в турецких университетах и/или сидит на турецкой финансовой подпитке) тюркскую идентичность в красивой обертке.
И эта идентичность успешно продается в том числе и потому, что у нее нет конкуренции в лице культурных интеграционных проектов других региональных держав. От Китая такого проекта ждать не приходится – в конце концов, тамошняя идеология глубоко китаецентрична, и Китаю очень непросто интегрировать даже то тюркское население, которое проживает на территории КНР (то есть уйгуров).
Что же касается России, то потенциально ее влияние на постсоветском пространстве могло бы быть колоссальным.
Именно Россия (а не Турция) кормит местные государства – деньги, которые перечисляют гастарбайтеры из того же Узбекистана и Киргизии домой эквивалентны национальным бюджетам данных государств. Именно Россия (а не Турция) защищает эти государства от внешних и внутренних государств в рамках ОДКБ и двусторонних договоренностей – как это было в Казахстане в начале 2022 года, когда российские структуры защищали казахский суверенитет от местных националистов и исламистов, взращенных в том числе и при помощи турецких фондов.
Однако всё это экономическое и силовое влияние нивелируется за счет отсутствия культурной экспансии (достаточно сравнить работу российских и турецких культурных институтов), а также политической специфики двусторонних отношений между РФ и этими странами. Отношений, в рамках которых зависящие от России государства могут позволить себе демонстративные акты нелояльности в трудные для Москвы времена.
Так выглядит, например, отказ обслуживать карты «Мир» в ряде национальных банков, а также декларируемая готовность подчиняться введенным против РФ американским санкциям. Именно эта специфика двусторонних отношений и не дает России возможность более активно проводить культурную политику – в частности, популяризировать российскую культуру, евразийскую идентичность и русский язык (что вызывает агрессивную реакцию местных националистов, которым потакают местные же власти).
При этом Москве крайне важно не допустить превращения постсоветского пространства в турецкий двор.
«Разумеется, Россия не может совершенно равнодушно относиться к попыткам одной из стран НАТО превратить наши соседние государства в собственные колонии. Это противоречит интересам России, тем более, что в ряде случаев турецкие так называемые культурные организации занимаются откровенной подрывной деятельностью», – говорит Никита Мендкович. Причем подрывной деятельностью не только за пределами РФ, но и внутри ее границ. Если Турция укрепится в Средней Азии, если застолбит этот регион за собой, то усилит свою культурную экспансию на тюркокультурные народы Российской Федерации – не только в Крыму и на Северном Кавказе, но и в Сибири с Поволжьем.
Турция работает вдолгую и не отказывается от претензий на полный суверенитет над всеми тюркоязычными народами. На трансформацию формулы «один народ, один язык, один вождь» в «один народ, одно государство, один вождь».
