Упрямую приверженность изрядной части казахстанских политических элит многовекторной политике, учитывая географическое положение крупнейшей по территории республики Центральной Азии, можно воспринимать двояко – с экономических и геополитических позиций.
С позиции экономики многовекторность означает множество торговых партнёров и выгодный обмен товарами при формировании конкурентных цен на стратегически важную продукцию (углеводородное сырьё, металлы и т.д.). Выгоды от этого для Казахстана, как и для любого государства, придерживающегося такой модели экономического сотрудничества, очевидны. Однако, если смотреть на многовекторность с точки зрения геополитики, а геополитическая составляющая неотделима от внешней политики государства, тогда выбор в пользу геополитического «многожёнства» не так безобиден. Ущерб от геополитической многовекторности может перевесить выгоды от многовекторности экономической.
Чтобы многовекторность не превратилась в инструмент для более удобного ускользания из объятий России с целью «пообниматься» с другим влиятельным на международной арене игроком, страна, взявшая многовекторность на вооружение, должна обладать достаточным запасом фактического, а не юридического суверенитета. Такой стране придётся противостоять давлению тех, кто захочет воспользоваться её многовекторностью для подковёрной реализации своих узких интересов.
На постсоветском пространстве нет ни одного успешного примера многовекторной политики. Каждая многовекторность заканчивалась здесь однозначным выбором главного союзника. Иногда это происходило немирным путём.
Многовекторная Грузия докатилась до войны с абхазами и осетинами, потом однозначно перебежала в лагерь западных русофобов. Многовекторная Молдавия старается уплыть в сторону Румынии, чтобы полностью в ней раствориться.
Многовекторная Белоруссия пережила несколько попыток государственного переворота, пока не сделала окончательный выбор в пользу союза с Москвой. Тридцатилетняя многовекторность Украины представляла собой вредительство России ради призрачных выгод от сотрудничества с Западом, а в 2014 году нашла закономерное продолжение в виде войны против собственных граждан на Донбассе и в окончательном идеологическом повороте Киева к НАТО.
Из перечисленных примеров неудавшейся многовекторности самым здравым видится выбор Белоруссии. Французские эксперты, поддерживая курс Парижа на популяризацию французского языка в мире и углубление экономической кооперации с франкоязычной Африкой, подчёркивают: общность языка стимулирует товарообмен в среднем на 33%. Белорусы и россияне говорят на одном языке, потенциал российско-белорусского партнёрства велик, темпы сотрудничества Москвы и Минска увеличиваются. Недавний визит в Минск Президента России Владимира Путина – очередное тому подтверждение.
Казахстан также говорит с Россией на одном языке, учитывая существующий де-факто, несмотря на происки и провокации многочисленных националистов, статус русского языка в этой республике. Сохранится ли потенциал российско-казахстанского партнёрства при казахстанской многовекторности? Во многом, да. Но в некоторых аспектах не сохранится, так как многовекторность подразумевает приглашение к сотрудничеству третьих лиц и третьи лица захотят оторвать свою долю от казахстанской версии этой внешнеполитической философии. Такое сотрудничество может иметь разный вид, но любая многовекторность на постсоветском пространстве, как мы видим, заканчивается конкретным выбором конкретного союзника.
В современном поляризованном мире, переживающем сейчас смену долгосрочного 500-летнего геополитического периода господства Запада другим многовековым периодом будущего господства Востока, выбор конкретного союзника означает участие в тех или иных геополитических комбинациях. Украина выбрала Запад и участвует в его геополитических комбинациях, направленных против России. Казахстану наверняка будет непросто сохранять многовекторность в её нейтральном измерении. На него будут оказывать давление, прямое или опосредованное, США, ЕС, возможно, Китай.
России могут поставить в упрёк, что она сама проводит многовекторную политику. Киев, стремясь в НАТО, любил упрекать Москву в том, что она, критикуя пронатовский выбор Украины, сама сотрудничает с альянсом. Это верно, но Россия, особенно в последние годы, стремилась вести диалог с Альянсом на равных, не поступаясь суверенитетом. Сотрудничество Киева с НАТО выглядит как покорная сдача интересов и согласие на соучастие в политических игрищах против Москвы. Это два разных вида взаимодействия.
Российская многовекторность покоится на устоявшейся геополитической природе российской государственности, а она такова, что Россия ведёт себя как равный среди равных. Ни одна постсоветская республика не может похвалиться такой прочностью суверенитета и такой степенью влияния в мире, как Россия. Соответственно, и многовекторность постсоветских республик будет значительно отличаться от многовекторности России.
Российская многовекторность – это сохранение за собой статуса одного из центров принятия геополитических решений. Многовекторность других постсоветских республик – это лавирование между центрами силы без перспективы самому стать таким центром.
С момента распада СССР критика многовекторности считается в политическом смысле неприличной. «Лоскутная государственность» территории бывшего Советского Союза, где «наслаждаются» суверенитетом пятнадцать республик (а если быть до конца откровенными – то прежде всего их «элиты», но никак не подавляющее большинство населения), воспринимается как само собой разумеющаяся и, главное, как единственно правильное и единственно выгодное положение дел.
На самом деле – это откровенная подмена понятий, ведь независимость каждой без исключения постсоветской республики Вашингтон и Брюссель рассматривают исключительно в качестве расходного материала для ведения войны против России. Сохранять многовекторность в таких условиях – означает сохранять территорию своей республики как плацдарм для потенциальной войны коллективного Запада против России.
Абсолютно все постсоветские республики для Запада – театр такой гибридной войны, перерастание которой в «горячую» фазу стало очевидным, по крайней мере, с 2014 года. И если для какого-то из постсоветских государственных образований многовекторность хороша сейчас – вовсе не факт, что это обернётся чем-то хорошим потом, когда к власти придут совсем другие политики с совсем другими лозунгами.
Так было в Молдавии, Грузии, Украине. Многовекторность – пороховая бочка, сидеть на ней можно долго, но угроза взрыва всегда сохраняется. При украинском президенте Кучме многовекторность Украины многим казалась мудрым выбором, но она стала прелюдией и ступенькой к военным действиям, охватившим значительные территории бывшей Украинской ССР. Не было бы замешанной на русофобии киевской многовекторности – не было бы и специальной военной операции…
Многовекторность однозначно предполагает наличие хотя бы ограниченной дозы русофобии. Иначе как объяснить народу, почему нет сближения, предполагающего взаимовыгодное сотрудничество, с таким крупным соседом, как Россия? В последующем такая русофобия и созревшие за годы многовекторности её кадры (сплошь и рядом – с западным образованием и стажировкой в евроатлантических аналитических и прочих центрах) становятся лишь радикальнее. Так, многовекторность превращается в однозначный поворот на Запад и трансформацию в буферное государство, используемое Западом в своих целях.
Казахстан – дружественная России страна. Российский и казахстанский народы связаны не только экономическими, но и культурными, историческими, семейными узами. Утверждения сторонников многовекторности, что Астана не сближается с Москвой ввиду того, что сама Москва уступает в экономике и политике США, ЕС и Китаю, верны лишь отчасти. Готовность части казахстанских элит играть на русофобском поле под руководством Вашингтона или Брюсселя под предлогом экономической слабости РФ не может служить оправданием.
Казахстану выгоден теснейшим союз с Россией по примеру Белоруссии. Каким бы слабым ни видели бы в Астане «северного соседа», в союзе даже с такой Россией Казахстан будет явно крепче и сильнее, чем без оной. Тогда встаёт вопрос: а зачем нужна многовекторность, если путь к стабильности и благополучию следует искать на путях укрепления отношений с Москвой и более активное участие в евразийских интеграционных структурах?
Владислав Гулевич
