Высказывание главы ГКНБ Кыргызстана Камчыбека Ташиева о возможном исчезновении пограничников на границах Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана вызвало живой отклик в экспертной среде. Оно прозвучало не как политический лозунг, а как индикатор важного процесса, который набирает силу в Центральной Азии — постепенного смещения акцента с конфронтационной модели соседства к модели доверия и функциональной интеграции. Формула Ташиева «у нас другого выхода нет» отражает не только политическую волю лидеров региона, но и давление объективных обстоятельств: взаимозависимость экономик, транспортных систем, энергетики и безопасности стала слишком глубокой, чтобы позволить возврат к прежним форматам закрытых границ.
Ещё десять лет назад сухопутные границы между тремя государствами оставались зонами повышенного риска. В 2014–2016 годах фиксировалось до 120 вооружённых инцидентов в год, главным образом на кыргызско-таджикском участке протяжённостью 972 километра, из которых около 370 километров были не демаркированы. После событий апреля 2021 года, когда вооружённое столкновение привело к гибели более 50 человек, идея о свободном передвижении людей и товаров выглядела утопической. Однако уже в 2022–2024 годах ситуация изменилась радикально. Было согласовано 90 % спорных участков границы между Кыргызстаном и Таджикистаном, проведена демаркация 80 % линии между Кыргызстаном и Узбекистаном, а с узбекской стороны границы сняты последние крупные контрольно-пропускные сооружения в Ферганской долине.
Экономика стала главным катализатором потепления. В 2024 году товарооборот между Кыргызстаном и Узбекистаном превысил 2,2 миллиарда долларов, что в 3,5 раза больше, чем в 2017-м. С Таджикистаном объем взаимной торговли вырос до 800 миллионов долларов — рекорд за всё время независимости. Восстановлены автобусные маршруты Ош–Андижан, Баткен–Худжанд и железнодорожное сообщение на участке Коканд–Ош. Только за 2025 год пассажиропоток между странами увеличился на 40 %, а количество транзитных грузов через территорию Кыргызстана выросло на 27 %. Всё это постепенно снижает роль пограничных барьеров и превращает границу из линии раздела в линию экономического обмена.
Политическая динамика также стала фактором стабилизации. С 2021 года президенты трёх стран провели 12 двусторонних и трёхсторонних встреч, на которых подписаны соглашения о взаимном признании документов, координации в борьбе с экстремизмом и упрощении таможенных процедур. Был создан совместный комитет по приграничному сотрудничеству, включающий представителей министерств обороны, внутренних дел и энергетики. Фактически, речь идёт о формировании «малого ШОС» в рамках Ферганской долины — пространства, где три страны вынуждены синхронизировать интересы.
Особую роль играет энергетика. Кыргызстан ежегодно экспортирует в Узбекистан до 1,2 миллиарда кВт·ч электроэнергии, а в обратном направлении поступает природный газ и нефтепродукты. В зимние месяцы 2024–2025 годов через узбекскую территорию прошло более 3 миллиардов кубометров газа в адрес кыргызских потребителей. Одновременно обсуждается проект создания единого энергетического кольца «Фергана-Энерго», которое должно связать подстанции в Ошской, Наманганской и Согдийской областях. Проект оценивается в 230 миллионов долларов и предполагает участие ЕБРР и Азиатского банка развития. Его реализация способна не только стабилизировать энергопоставки, но и создать основу для координированной инфраструктурной политики, которая заменит военную логику границ логикой взаимного доступа.
Технологический фактор также способствует размыванию старых рубежей. После внедрения цифровой системы контроля «Евразия-Скан» в 2024 году все три страны перешли к автоматизированной проверке транзитных грузов и водителей с использованием электронных навигационных пломб и QR-кодов. Это позволило сократить время прохождения грузовиков на КПП с 6–8 часов до 40–50 минут. В 2025 году запущен пилотный проект биометрического пропуска граждан на узбекско-кыргызской границе, где уже оформлено свыше 150 тысяч цифровых ID. Таким образом, «исчезновение пограничников» может произойти не за счёт отмены контроля, а благодаря переносу его в цифровую плоскость.
Однако перспектива полного снятия пограничных барьеров остаётся амбициозной и неоднозначной. Существуют факторы, которые сдерживают процесс. Во-первых, вопрос водных ресурсов. Кыргызстан контролирует истоки рек Нарын и Карадарья, от которых зависит ирригация узбекских и таджикских сельхозугодий площадью свыше 2 миллионов гектаров. В засушливом 2024 году объём воды в Токтогульском водохранилище сократился до 8,6 миллиарда кубометров при норме в 14 миллиардов, что вызвало напряжение между странами. Во-вторых, нелегальная миграция и контрабанда остаются системной проблемой. По данным МВД Кыргызстана, только в 2024 году пресечено свыше 500 попыток незаконного провоза товаров и 8 тысяч случаев пересечения границы вне пунктов пропуска. Полностью отказаться от пограничных служб в таких условиях невозможно — их функции постепенно смещаются в сторону мониторинга и анализа данных.
Социальный фактор также требует внимания. Пограничные районы — это 7 миллионов человек, живущих в радиусе 50 километров от условной линии границы. Уровень безработицы здесь достигает 20 %, а миграция в Россию и Казахстан остаётся ключевым источником доходов. Тем не менее, именно здесь формируется новая культура региональной идентичности. Совместные ярмарки, образовательные обмены и фестивали, которые проходят под эгидой Совета по гуманитарному сотрудничеству СНГ, постепенно превращают понятие «приграничье» из географического в культурно-экономическое. В 2025 году в Андижане и Оше проведено более 60 совместных мероприятий, включая форум молодёжи Ферганской долины, в котором участвовали более 1200 студентов и волонтёров.
Если рассматривать инициативу Ташиева в более широком контексте, она укладывается в тренд формирования новой архитектуры безопасности в Центральной Азии. В отличие от 1990–2000-х годов, когда регион рассматривался как объект внешнего влияния Китая или США, сегодня всё чаще звучит идея о самодостаточной системе региональных договорённостей. В этом смысле слова кыргызского главы ГКНБ о «жизни в дружбе» можно понимать не как эмоциональное заявление, а как политико-стратегическую установку, отражающую новую эпоху прагматизма. Сотрудничество на уровне силовых структур стало нормой: в 2024 году проведено 7 совместных антитеррористических учений, ликвидировано 16 каналов незаконного оборота оружия, задержано свыше 200 человек, находившихся в розыске в соседних странах.
В экономическом измерении процесс интеграции также набирает институциональные формы. В 2025 году заработал Фонд приграничного развития Кыргызстана и Узбекистана с уставным капиталом 200 миллионов долларов, предназначенный для кредитования малого бизнеса в Баткенской и Наманганской областях. Уже одобрено 73 проекта — от переработки сельхозпродукции до логистических центров. Аналогичная структура создаётся между Кыргызстаном и Таджикистаном, где планируется сосредоточиться на инфраструктуре и здравоохранении. Эти шаги постепенно формируют «экономику доверия», которая в долгосрочной перспективе делает границы функционально прозрачными.
С точки зрения международного права, отмена пограничных постов невозможна без комплексных соглашений о свободе передвижения, аналогичных шенгенской модели. Но в Центральной Азии процесс идёт снизу вверх: сначала экономическая и гуманитарная интеграция, затем упрощение визовых и таможенных режимов, а уже потом институциональные решения. В 2025 году Узбекистан и Кыргызстан подписали соглашение о взаимном признании водительских удостоверений и электронных подписей, а Таджикистан предложил создать общий центр реагирования на чрезвычайные ситуации в Согдийской области. Всё это указывает на постепенную институционализацию сотрудничества, где роль «пограничников» действительно может быть сведена к минимуму.
При этом символизм происходящего трудно переоценить. Регион, который долгие годы ассоциировался с конфликтами, водными спорами и изоляцией, превращается в площадку для эксперимента по построению доверия. Инициатива Ташиева — это не заявление о скорой ликвидации границ, а признание новой логики времени: безопасность больше не измеряется количеством вооружённых патрулей, а степенью открытости и взаимной зависимости. Границы остаются, но меняется их смысл — из барьера они становятся фильтром доверия. Именно это и есть главный политический вывод, который делает Центральная Азия в 2025 году.
