Президент Казахстанской ассоциации репродуктивной медицины (КАРМ) доктор медицинских наук, профессор, академик НАН РК Вячеслав Локшин в интервью Informburo.kz рассказал о заморозке яйцеклеток, науке в Казахстане, возможности увеличить репродуктивный возраст и снижении рисков генетических заболеваний.
– Вячеслав Нотанович, давайте начнём со статистики. По госпрограмме экстракорпорального оплодотворения “Аңсаған сәби” выделяют семь тысяч квот в год, а рождается ежегодно около 2,5 тысячи детей. Не считаете ли, что этого мало?
– Средняя эффективность ЭКО в Европе составляет примерно 27–28% по рождённым детям. В мире делается два миллиона программ, ожидается 400 тысяч детей. То есть эффективность примерно 20–25%. У нас выше, потому что мы отбираем пациентов с факторами, которые дают больше шансов на рождение. И мы даём усиление эффекта.
– Бывает, что вы отказываете?
– Мы отказываем, да, если шансы на успех низкие. Я против того, чтобы отказывали, но государственных денег на всех не хватает.
– Вы когда-то впервые в Казахстане заявили о персонификации протокола ЭКО. Что это такое и зачем это нужно?
– Это значит, что для каждой супружеской пары, для каждого пациента и пациентки подобран свой путь для диагностики. Двух одинаковых пациентов не бывает, и лечение по протоколу, к сожалению, не так эффективно, оно подходит лишь половине пациентов. Остальные нуждаются в персонификации лечения, основанной на индивидуальных показателях, чтобы добиться лучшего результата.
Сегодня мы занимаемся интегрированной медициной, например, при помощи некоторых пищевых добавок можем улучшить результат самой программы ЭКО.
– А может ли наука увеличить репродуктивный возраст?
– К сожалению, нет. Да, продолжительность жизни сейчас больше, чем несколько веков назад, но репродуктивный возраст удлинить, к сожалению, пока невозможно, поэтому шансы на беременность после 40 лет снижаются серьёзно.
– Но ведь и супруги в возрасте могут стать счастливыми родителями, если заранее заморозят яйцеклетку и сперматозоиды и прибегнут к услугам суррогатной матери?
– Многие женщины замораживают яйцеклетки, даже при том, что у них нет бесплодия. На всякий случай.
По статистике, замороженные яйцеклетки пригождаются в 15% случаев, другим замораживание служит успокоением. Женщина говорит: “Я понимаю, что у меня есть запас”. То есть если она выйдет замуж в 43 года и у неё на тот момент не будет своих яйцеклеток, она воспользуется своими же замороженными. Таких случаев немало. К примеру, в США родился ребёнок после того, как эмбрион пробыл в заморозке 27 лет. До этого в Израиле заморозили эмбрион на 24 года. И у нас в Казахстане после 10 лет заморозки дети рождаются.
– А мужчины замораживают сперму?
– Мужчины тоже замораживают сперму. Например, если им предстоит лечение онкологического заболевания. В основном так. В некоторых странах мужчины решаются на заморозку, когда собираются на войну.
Вопрос генетики
– Как быть с рисками родить ребёнка с врождёнными генетическими заболеваниями?
– У нас в последние годы развивается генетический скрининг, когда мы у эмбриона проводим исследование на все 46 хромосом и в матку можем перенести генетически здоровый эмбрион.
Но ЭКО может решать и больше проблем, оно может даже предотвратить рождение ребенка с моногенными заболеваниями. Особенно там, где есть высокий риск по родителям. На лечение может уйти до 50 тысяч долларов, но если исследование эмбриона провести заранее и перенести в матку здоровый эмбрион, то можно действительно сократить эти расходы.
Этим в Казахстане пока не занимаемся, но исследование эмбриона на моногенные заболевания – это важная ближайшая перспектива. И тогда действительно будет высокая вероятность, что мы не перенесём больного ребёнка.
– Моногенные заболевание – это какие?
– Моногенные – это те, что связаны с генами. К ним относится спинальная мышечная атрофия, муковисцидоз, фенилкетонурия. То есть какого-то гена не хватает, происходит поломка. Такой эмбрион не должен быть перенесён в матку.
В мире проводится исследование использования технологий CRISPR (Clustered Regularly Interspaced Short Palindromic Repeats), то есть биологической системы для изменения ДНК.
В 2020 году Нобелевскую премию по химии получили Эммануэль Шарпантье и Дженнифер Дудна за открытие одного из самых острых инструментов генной технологии, так называемых “генетических ножниц” CRISPR/Cas9. Технология позволяет удалять патологический ген с помощью химической реакции, однако пока даже в Штатах в матку такие эмбрионы ещё не переносили. В Китае был один эксперимент, но в широкую практику это не было внедрено. Я думаю, что через четыре или пять лет такая возможность появится.
Пока же мы в Казахстане внедрили в практику другое чудо науки – так называемую таймлапс-технологию, которая позволяет каждые 10 минут фотографировать эмбрион, и мы видим, как он развивается. Это даёт нам возможность выбрать для подсадки самый перспективный эмбрион, у которого есть самые высокие шансы превратиться в здорового ребёнка.
Мы проводим серьёзные рандомизированные клинические исследования международного уровня. У наших специалистов-репродуктологов действительно появились статьи в научных специализированных иностранных журналах, на которые ссылаются другие учёные. У казахстанских учёных растёт индекс Хирша. Этим можно только гордиться.
– В целом как вы оцениваете уровень репродуктологии в Казахстане?
– Если взять наиболее развитые страны – Израиль, Германию, Великобританию, то я думаю, что мы ничем не отличаемся. Оборудование то же самое, современное, у нас в Казахстане клиники даже более просторные. Но наше слабое место – это наука. В международную науку мы вовлечены меньше, чем другие. Сейчас стараемся это наверстать.
– И всё-таки, в народе есть мнение, что лучше за границей…
– Это большая ошибка. Стоимость программы ЭКО в Казахстане самая низкая. Даже в соседнем Узбекистане программа стоит в два раза дороже.
– А почему тогда медицинские туристы из других стран об этом не знают и не спешат к нам на ЭКО?
– На самом деле, знают, у нас туристов много. Пандемия немного приостановила этот процесс. Сейчас, надеюсь, будем наращивать. Обращаются очень многие – не менее чем из 30 стран. Если у нас всё работает, какой смысл обращаться в Корею или Францию?
Мы даём тот же самый результат, технологии работают везде одинаково. Аппарат, сделанный в Израиле, Австралии, Дании, работает в любой точке мира, в том числе в Казахстане.
А специалисты, которые работают у нас, знают иностранные языки, обучались за рубежом, посещают международные конгрессы, даже выступают. Вот в сентябре в Анталии симпозиум был, на днях в России выступали, в ноябре в Астане прошла большая конференция – XIV Международный конгресс КАРМ “Современные подходы к лечению бесплодия. Вспомогательные репродуктивные технологии: настоящее и будущее”.
– А ведь ещё 10 лет назад говорили, что наши врачи в целом не умеют работать с современным оборудованием.
– У нас в ЭКО такого не было. Когда покупали оборудование, то специалистов обучали сразу.
Такая ситуация действительно есть в стране в некоторых сферах, когда ставят современное оборудование и забывают обучить специалиста. Но клиники в ЭКО в основном частные, а частник никогда не будет покупать оборудование, не имея специалиста.
Помню, когда мы налаживали генетический скрининг, приглашали специалистов из Германии, пока уверенно не освоили. Первое время консультировались, а сейчас уверенно работаем. Теперь у нас каждую неделю специалисты из Узбекистана, Кыргызстана перенимают опыт.
Есть чем гордиться
– Если говорить про ЭКО за счёт государства, то женщины могут обращаться каждый год, если у них не получилось?
– Да, каждый год можно повторять, нет ограничений. Они могут обратиться, если не получилось, или если был успешный опыт и теперь хотят родить ещё одного ребёнка.
– По Казахстану сколько клиник могут делать ЭКО?
– В Казахстане сегодня 31 клиника. Из них 19 работают по программе “Аңсаған сәби” в рамках ОСМС. Это не только Алматы или Астана. Клиники есть и в других регионах – в Усть-Каменогорске, Актобе, Таразе, Шымкенте, Караганде, Уральске.
– В каком возрасте в среднем казахстанки рожают первого ребёнка?
– Первая беременность происходит в промежутке от 24 до 29 лет. Второго и третьего ребёнка женщины рожают в 35–40 лет.
– Как вы считаете, можем ли мы удивить мир уровнем развития ЭКО в Казахстане?
– Да, мы можем удивить итогами “Аңсаған сәби” за 2021 год.
Основной проблемой ЭКО в Казахстане долгое время была её недоступность для казахстанских пациентов. Мы до 2020 года выполняли примерно 12 тысяч циклов ЭКО в год, но всё это за счёт средств самих пациентов, а позволить себе эту процедуру могла далёко не каждая бесплодная пара. Когда на государственном уровне начали программу “Аңсаған сәби”, многие семейные пары получили шанс стать родителями. И это бесплатно.
Конечно, итоги 2021 года мы подведём в конце 2022 года, когда состоятся все роды. Но уже сейчас можно сказать, что 2,5 тысячи малышей – это очень высокие результаты. Мы ожидали меньше. А ведь ещё не все беременности завершились. Реализация программы продолжится и в следующем году.
Но есть и проблемы. У нас достаточно высокий процент многоплодной беременности, что таит в себе риски и для ребёнка, и для мамы. Сегодня мы работаем с клиниками, чтобы они снижали вероятность многоплодной беременности, для этого нужно переносить в матку лишь один эмбрион.
Другая проблема в том, что немало пациентов обращаются возрасте 40 лет и старше, а в этом возрасте по физиологическим причинам эффективность программы ниже, чем у молодых пациентов. И здесь нужно правильно делать отбор. Шанс на успешное ЭКО в 25 лет – 50%, а в 40 лет можно рассчитывать лишь на 10–12%.
Я считаю, важно не гнаться за результатами, а оказать помощь всем нуждающимся, даже если мы изначально понимаем, что вероятность успеха невелика.
Есть мировая тенденция, что всё больше и больше женщин поздно выходят замуж и поздно рожают детей.
