16 июня в Казахстане отметят День медицинского работника. Накануне профессионального праздника врач-хирург, доктор медицинских наук Жаксылык Доскалиев рассказал о трудностях профессии, посмертных донорах и превратностях жизни.
– Жаксылык Акмурзаевич, какие самые главные трудности профессии врача, хирурга в особенности, вы бы могли назвать?
– Действительно, из всех медицинских профессий самая сложная и трудная – это хирургия. В отличие от терапии или эндокринологии хирург использует агрессивные (оперативные) методы лечения. Хирург работает со скальпелем в руках, выполняя различные виды операций – на сердце, сосудах, лёгких, в брюшной полости. Чтобы правильно провести операцию или вылечить пациента, хирург должен знать анатомию человека как свои пять пальцев. Существует нормальная анатомия и патологическая анатомия, когда в результате воспаления или заболевания орган изменяется. Естественно, сосуды, которые питают тот или иной орган, изменяют свою архитектонику и направление. И эту специфику хирург тоже должен знать.
– Каково отношение к хирургам в Казахстане?
– Когда человек заболевает, он всегда ищет хирурга с большим опытом. Того, кто действительно сможет ему помочь. Такова суть человека. Люди не доверяют начинающим врачам – они хотят попасть именно к хирургу с большим стажем и высокой результативностью.
– А много ли у нас таких специалистов?
– Во всех регионах у нас есть квалифицированные хирурги. Так, в каждой области и городах республиканского значения существуют специализированные центры. Например, Национальный центр нейрохирургии под руководством профессора Акшулакова, Национальный научный кардиохирургический центр под руководством Пя.
Раньше Научным центром травматологии и ортопедии руководил профессор Батпенов, которого, к сожалению, сейчас нет в живых. Но его команда продолжает оказывать высококвалифицированную помощь травматологическим больным и в области ортопедии на высоком мировом уровне. Кроме того, существует Национальный научный центр хирургии имени Сызганова под руководством профессора Баймаханова, которого я не побоюсь назвать лидером в хирургии, особенно в сфере трансплантации органов.
Фото Informburo.kz
– Вы долгое время возглавляете Республиканский координационный центр по трансплантации. Чем уникально это медицинское учреждение и в чём его специалисты стали пионерами?
– Не только работаю, я создал этот координационный центр. Если страна занимается трансплантацией органов, то такой центр просто обязан существовать. Это международная практика. Национальный центр координирует трансплантацию органов и отслеживает результативность вмешательств.
Мы не стали изобретать велосипед и создали этот центр, опираясь на опыт Испании. В этой стране система трансплантации органов имеет три уровня. Первый уровень – это донорские стационары, куда попадают потенциальные доноры после черепно-мозговой травмы или инсульта. К слову, наша клиника также – один из таких стационаров. Второй уровень – региональный уровень. В каждом регионе есть координаторы. Они занимаются координацией трупных доноров и распределением органов в каждом областном центре. Третий уровень – это республиканский координационный центр, который выполняет работу, связанную с координацией трансплантационной деятельности.
Например, если трупный донор находится в Северном Казахстане, то Республиканский координационный центр организует выезд врачей для забора органов в сотрудничестве с санавиацией. В этом процессе также участвуют Министерство внутренних дел, которые занимаются сопровождением всех процедур. После забора органов происходит их распределение. Например, орган может находиться в Северном Казахстане, а подходящий реципиент – в Шымкенте. В таких случаях необходимо организовать оперативную доставку органа до реципиента.
– Иными словами, речь идёт о кратчайших сроках?
– Абсолютно верно. Например, сердце после забора надо, если, скажем, нет портативного аппарата искусственного кровообращения, то в течение четырёх часов надо пересадить. Для печени и почек оптимальное время для трансплантации составляет 18 часов после их забора. Что касается лёгких, их необходимо пересаживать в течение четырёх часов после забора. Поэтому время всегда играет против нас, и мы стараемся доставить эти органы в ближайший центр трансплантации.
– В каких регионах Казахстана люди имеют возможность трансплантации органов?
– На сегодняшний день в Казахстане трансплантация органов выполняется в девяти центрах. Например, в Астане есть три таких центра – Национальный научный кардиохирургический центр, Национальный научный центр материнства и детства, а также Национальный научный онкологический центр.
В Алматы ещё два центра – Национальный научный центр хирургии имени Сызганова и НИИ кардиологии и внутренних болезней, где в прошлом году была проведена пересадка сердца. В Шымкенте есть областная больница, где выполняется трансплантация органов, а также кардиоцентр, в котором в прошлом году также была выполнена трансплантация.
В Кызылорде успешно развивается трансплантация органов, в первую очередь – почечная трансплантация. В Актобе также имеется возможность проведения трансплантаций.
Казахстан, как вы знаете, имеет очень большую территорию – девятую по величине в мире. Однако плотность населения здесь не так высока. Тем не менее необходимо оказывать помощь всем нуждающимся. Поэтому я считаю, что в каждом медицинском центре замечательно иметь возможность проводить хотя бы почечные трансплантации. Очень много людей стоят в очереди ожидания именно на трансплантацию почек.
– Говоря о трансплантологии в республике, много говорят в последние годы о посмертных донорах. Меняется ли отношение казахстанцев к этой непростой теме?
– Я не раз говорил о том, что многие люди не осознают в полной мере, что такое “смерть мозга”. После этого момента органы погибшему человеку уже не нужны. Зато они могут быть использованы для спасения жизней других людей.
После захоронения органы в теле могут сохраняться максимум пять-шесть месяцев в зависимости от климатических условий. После этого они начинают разлагаться. Однако любой трупный донор в Казахстане может продлить жизнь пятерым больным. Речь идёт о таких органах, как сердце, лёгкие, почки и печень. Эти органы могут спасти жизни людям, стоящим в очереди на трансплантацию.
Сейчас порядка четырёх тысяч казахстанцев находятся в листе ожидания. Среди них – молодые и трудоспособные люди, которые хотят жить полноценной жизнью, работать, растить детей. Смерть человека – трагедия и тяжёлая ноша для родных и близких, но важно осознавать, что пациент уже не вернётся к жизни. Поэтому я считаю, что когда наши трансплант-координаторы объясняют семьям, что наступила смерть и есть возможность стать донором, люди должны давать согласие.
До 2019 года в Казахстане действовал закон о презумпции согласия. Это значит, что если человек при жизни не высказывал своего отказа или согласия стать посмертным донором, то после наступления смерти головного мозга его органы могли использовать без согласования с родственниками или другими ответственными лицами. В том же году был принят закон, где прописали, что даже если человек при жизни не выразил своего согласия или отказа стать посмертным донором, то необходимо получить согласие его родственников.
Мы столкнулись с ещё одной ситуацией. Родственники отказываются принимать решение от лица умершего, особенно если его мнение осталось неизвестным. Они не хотят нести ответственность и чаще говорят: “Мы бы согласились, но мы же его мнения не знаем. Вдруг он сам может быть не согласен. Мы не можем эту тяжёлую ношу нести всю жизнь”.
С одной стороны, понятно, что родственники не могут принимать решение за умершего. С другой, я уверен в необходимости пересмотреть законодательство и вернуться к прежней практике до 2019 года, когда действовала презумпция согласия. Это позволило бы использовать органы умершего донора без прямого согласия его родственников, если сам он не высказал отказ при жизни.
Уже весь мир начинает переходить к так называемой презумпции согласия. Даже в Иране, казалось бы, исламской стране, после смерти человека считается, что его органы могут быть использованы для помощи другим людям, нуждающимся в трансплантации. Эта практика помогла Ирану стать лидером среди исламских стран по количеству посмертных доноров.
– Препятствуют ли религиозные убеждения казахстанцев развитию донорства в стране?
– Абсолютно нет. Основные религиозные конфессии в Казахстане – христианство, ислам, иудаизм не запрещают донорство и пересадку органов после смерти. Напротив, в Коране даже прописано, что спасение одной жизни равносильно спасению всего человечества.
Справка Informburo.kz
14 лет назад министра здравоохранения Жаксылыка Доскалиева обвинили в серьёзных преступлениях: злоупотреблении властью, коррупции и хищении государственных средств. В 2011 году суд приговорил его к семи годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима, а также конфискацией имущества.
Однако после его ходатайства о помиловании к президенту срок Жаксылыку Доскалиеву сократили до двух лет. Затем осуждённый министр обратился в городской суд Астаны с запросом об условно-досрочном освобождении. Так, 16 марта 2012 года на законных основаниях Доскалиева освободили.
Уже больше десяти лет он не только руководит Республиканским координационным центром по трансплантации, но и сам оперирует, помогая пациентам с тяжелейшими заболеваниями.
– Жаксылык Акмурзаевич, не могу не спросить о нашумевшем в 2010 году скандале, связанном с вами. Вначале вы устроили разбор полётов для подчиненных, а потом на вас нашли компромат. Спустя годы можете рассказать, что произошло на самом деле?
– Я не могу указать на того, кто именно поступил со мной так. Но я – очень неудобный человек. Я – правдолюб, если можно так выразиться. Я не давал возможности никому воровать. Всё делал по закону, и никак иначе. Я ни разу не позволял кому-либо, например, выигрывать тендеры незаконным путём. Хочу отметить, что три комиссии, которые проводили тендеры, даже не знали, кто участвует. В день проведения тендеров я подписываю приказ, затем комиссия вызывает председателя и говорит: “Вы будете проводить тендеры”. Это происходит буквально за час до начала тендеров. Я приглашал финполицию, Генеральную прокуратуру и общественные организации, чтобы они участвовали в этом процессе. Если что-то было незаконным, я категорически отказывался. Но, видимо, не всем это нравилось.
Однажды случилась такая ситуация, когда в одном из регионов хотели назначить на должность главы областного здравоохранения человека без медицинского образования – учителя. Разумеется, я отменил решение. Кому это могло понравиться? Тем более в 2010 году. И поэтому я считаю, что, конечно, они пытались убедить в обратном, но в любом случае компромата на меня не было.
От НИИ скорой помощи прокурор оказался объективным человеком. По эпизоду “Телемедицина” – прокурор в суде сказал, что нет состава преступления. Кстати, телемедицина сейчас работает. Одна из лучших. Но по третьему эпизоду – не знаю, люди начали давать сомнительные показания. Видимо, их запугали.
– Как вы относитесь к обвинениям, что вы симулировали инсульт, как видно из записей видео, обнародованного финполицией?
– Это абсурд. Это не имеет никакого отношения к уголовному делу, которое мне приписывают. После того как вышел из тюрьмы, я активно восстанавливал своё здоровье в течение пяти лет. У меня половина тела не работает как следует. До сих пор я сталкиваюсь с последствиями инсульта – атрофией пальцев и искривлением мышц. Не понимаю, почему было сделано это видео и какой цели оно служит. Лучше бы они занялись тем, чтобы доказать: своровал я что-то или нет. Я считаю, что в то время беззаконие в силовых структурах особенно процветало.
– Каких ошибок не стоит допускать будущим вашим коллегам?
– В первую очередь нужно соблюдать закон. Это должно быть как “Отче наш”. Не стоит полагаться на пустые обещания. Если что-то прописано, значит, так и должно быть. Тогда уверен, проблем не возникнет вообще.
– Вы не первый министр здравоохранения и далеко не первый врач, имевший дело с судебной системой. Как, по-вашему, это отражается на статусе врача в Казахстане?
– На моём статусе это никак не отразилось. Я был и остался профессионалом. Не каждый сможет выполнять те операции, которые провожу я. Более того, после того, как я освободился, я занялся самым трудным разделом в медицине – трансплантацией органов. Везде есть конкуренты, но здесь не каждый выдержит 12 часов стоять на ногах.
– Считаете ли вы, что ваш профессиональный статус повысился? Под одним из видеоинтервью с вами на YouTube я прочитала комментарии, в которых люди выражали много слов благодарности в ваш адрес за то, что вы спасли жизни пациентов…
– Я не могу оценивать профессиональный статус сам, но я вижу, что люди обращаются ко мне за консультациями и приезжают из разных регионов для операций. Это свидетельствует о том, что они доверяют мне своё здоровье. Это так называемое голосование ногами и это то, что нельзя запретить.
Я иногда беру на себя риски. Например, недавно мы оперировали человека весом 250 кг с камнями желчного пузыря. Вы себе представляете? Он даже не поместился на операционный стол. В таких случаях, когда все другие отказались, мы и мои коллеги взялись за операцию.
– Известно, что ваш сын пошёл по вашим стопам и стал нейрохирургом. Какие жизненные принципы помогают вам в профессии?
– Первое – никогда не останавливаться на достигнутом. Второе – постоянно самосовершенствоваться, всегда заниматься над собой. Третье – каждый день ставить перед собой планку всё выше и выше. Когда я завершаю рабочий день, стремлюсь к тому, чтобы оставаться несколько неудовлетворённым: “Я не смог выполнить кое-что сегодня из-за нехватки времени – теперь переношу это на следующий день”. Таким образом, мой план постепенно развивается и совершенствуется.
– Что бы вы хотели пожелать своим коллегам в профессиональный праздник?
– В первую очередь, конечно, я хотел бы пожелать своим коллегам высокой порядочности. Это самое главное качество врача. Второе – удачи. Особенно хирургам я желаю хирургических удач. Третье, как бы банально это ни звучало, – здоровья. Чтобы врачевать, особенно в хирургии, нужно большое здоровье, и этого здоровья у врача должно хватить на долгие годы. И последнее также важное пожелание – быть счастливыми.
-
Посмертное донорство в Казахстане: почти в 90% случаев родные умерших отказывают в изъятии органов
-
“Один человек может спасти семь жизней”. Врачи просят вернуть презумпцию согласия на посмертное донорство
